Кое-кто из моей семьи в каждой моей абстрактной работе сначала ищет птицу. И ведь находит)) А просто птиц, особенно с натуры, внезапно не очень много.

Не проект, а серия. То есть, работы разного времени и еще добавляются.

Серия времен ковида, когда ближайшим живым существом из посторонних оказались комнатные растения. И это при том, что я ими никогда не занималась, они обычно просто в комплект съемной квартиры входят)) Зато теперь, в 2024 году, я с легкостью подскажу, что в данном конкретном случае будет зеленому лучше — хлореллы под корень или эпином обрызгать всего.

Так что тут разброс техник и моментов, от скетча карандашом до вполне себе больших работ.

Поиски «живой» геометрии, что бы это не значило))

Eye of chaos, 50×35 cm, oil on cardboard, 2019

Circles and chains, 29.5×21, oil on cardboard, 2019

Skies, 35×25 cm, oil on cardboard, 2019

Steppe, 50×70 cm, oil on cardboard, 2019

Steppe 3, 30×40 cm, oil on cardboard, ink, yarn, 2019

Steppe 1, 30×40 cm, oil, oil pastel, 2019

Circles as eyeballs, 30×40 cm, oil on paper, oil pastel, gouache, 2018

Abstract landscape, 37×24.5 cm, acrylic, gouache, oil on paper, oil pastel, 2019

Тут совсем чуть-чуть.

Графическая серия- автопортрет. Но на момент 2019 года.

30×21 cm, ink, watercolour, 2019

 42×30 cm, ink, 2019

20×84 cm, ink, 2019

Очень мне нравится ботаническая иллюстрация, и гербарии тоже нравятся. С того первого, что мы с мамой в мои шесть лет делали, и он еще где-то валяется. А литографии в старых ботанических атласах, а отдельные листы в рамках? Ну прелесть же. И почти всегда уместно на стенке в доме.

(Тут требуется длинное отступление про мои представления об искусстве в доме и про связь искусства и интерьера. Если кратко: с пещерных времен было, есть и будет. И да, есть такие работы, великие, великолепные, но в обычном доме им не место, если не из-за отсутствия места и не из-за эстетики, то потому что засмотрим их насмерть и превратятся они в «обои»).

Современная ботаническая акварель (обычно акварель) прекрасно развивается, цветет и пахнет. Без меня. Потому что у меня обычно терпения и глаз не хватает каждую жилку прорисовывать.

Ну а если серьезно. Цветы рисовали еще на Крите, в Египте и в Риме, но чаще как фон, декоративный элемент и факт окружающей среды, с исключениями, понятное дело. Просто не могу представить этого критского принца в короне без его лилий/ирисов. В средневековье разработали символические системы вроде языка цветов (и кто сейчас им владеет?). С конца 14 начинаются более-менее ботанические зарисовки (на полях рукописей). А дальше начинается дробление на отдельные направления вплоть до жанров. И понятно, что натюрморт с цветами 17 века уже мало общего имеет с научной зарисовкой цветка в книге по ботанике. На холсте — про (тленную) красоту мира, в книжке — про морфологию цветка. 19 век — вообще время цветов, импрессионисты их любили, публика их любила, ученые их любили и тд. И примерно тогда же (а хотите поспорить, что раньше? А Караваджо своих мальчиков и Вакхов в цветах рисовал, и не только он) цветы стали уже окончательно «женским искусством». То есть для дам, и даже дамам их рисовать можно (а голых мальчиков и героических Геркулесов нельзя). А когда искусство приобретает приставку «женское», в классическом европейском обществе оно уже ничего не стоит, упс. И совриск эту фигню унаследовал от старого мира и пока даже не пытается с этой нелогичной иерархией как-то побороться. Просто вспомните, кто из великих художников 20 века цветы рисовал. Правильно, Джорджия О’Кифф. А кто из великих художников-мужчин 20 века цветы рисовал (чур, дедушка Хокни не в счет)? Ну некоторые скажут, что цветы и искусство 20 века — про разные вещи, но та же Джорджия доказала, что про секс и гендер цветами можно сказать, они вообще по природе своей эротичны. И про экзистенциальный ужас тоже можно, а про смерть — так вообще самое то, потому что цветут коротко и мало. И про жизнь тоже можно, и про социальное. Про все, одним словом. (К слову, с трендом на феминизацию общества, цветов в современном искусстве таки стало побольше, и серьезные галереи уже показывать их начали, на западе, у нас пока «академия», то есть цветы — низший жанр, для девочек).

Меня эта унаследованная от старого мира иерархия останавливает. Были прецеденты. «Ну вы цветочки рисуете», и все, уже не могу быть серьезным художником, цветочки же. Пришлось все себе объяснить и доказать, чтобы позволить себе цветы дальше/снова рисовать.

С другой стороны тоже баррикады, кстати. В том же 19 веке и начале 20 сложился жесткий визуальный канон, как нужно рисовать цветы. «Сирень — сиреневая», слишком сиреневая, между нами. И именно в моей любимой ботанической акварели цветы почти всегда выглядят мертвыми. А для меня они — про жизнь и борьбу за место под солнцем, за единственный короткий шанс цвести. Растения храбрые, и жестокие, и хитрые. Чужой «разум» рядом. И этот чужой и чуждый (потому что они не для нас цветут и пахнут, а для насекомых-опылителей, мы им мешаем вообще) мир интересно изучать.

В-общем, тут будут рисунки разных лет, почти всегда наброски, хронически с натуры. Почти все без претензий на рамку или серьезный статус. Просто потому что был импульс. А без этого толчка от мира, «рисуй, ты должен попытаться схватить это», искусства вообще нет, а есть профессия, салон и визуальное клише, традиционное или авангардное, никакой разницы.

Акварели, быстрые, максимум на а4, часто — меньше, потому что блокноты. И чаще всего на цветы я смотрела в ботаническом саду.

Серия 2017-2018 годов, которую я только недавно исключила из своего портфолио. Работы мне нравятся, но проект не состоялся.

Идея за серией стоит простая, под оболочкой традиционной графики спрятать свое видение мира. Я вижу странности и сюрности везде, в вещах вокруг меня и в отношениях людей, и мне долгое время казалось, что эти мелочи, которые прямо-таки кричать о своей невозможности в «нормальном» мире, видят все. Ну как бы… Код, он же на поверхности, это оболочку еще увидеть надо.

Это была попытка компромисса, компромиссы обычно плохое решение для обеих сторон. (Пример из недавнего прошлого: «Холодно, я не пойду за сигаретами» — «Ну и я не пойду, мне тоже холодно». В результате вместе пошли, чтобы никому не обидно было. Замерзнуть вдвоем, еще тот компромисс). Тот случай, когда изображение с посланием не совпадает.

• Китайский натюрморт, 42х30 см, 2018
• Китайский натюрморт 2, 42х30см, 2018
• Китайский сервиз, 30х42 см, 2018
• Натюрморт с глазами, 42х30 см, 2018
• Натюрморт с глазами, 42х30 см, 2018
• Полка за диваном, 30х42 см, 2018

До недавнего времени в моем личном рейтинге художественных материалов масло занимало предпоследнее место. И писать им (ок, красить) меня заставили только в последней художке. Полтора года ломали и соблазняли. Трудно им было.

Причины, по которым я не любила масла, я могу разделить на физические, технические и теоретические. С первыми все понятно: масло требует оборудованного пространства и дорогих материалов. Растворители воняют, все вокруг липкое и грязное, пятна потом на одежде остаются регулярно (это как я работаю) и краска под ногтями (потому что лучше растирки, чем пальцы, я не знаю). То есть, снять пробу и пойти дальше не получится, либо пишешь маслом регулярно и в студии, либо лучше не начинать. Вторая причина, техническая, родом из детства. Была у меня дома книга 60х про «технику масляной живописи», и я ее по глупости классе в третьем прочитала. И где-то на таблицах составов грунтов и какую краску с какой нельзя сочетать я испугалась. Все это была большая химия, абсолютно загадочная. Ребенок вырос, страх остался. Неоправданный страх, в большинстве художек, что детских, что взрослых, как раз на «химию» не обращают внимания.

Все это отговорки, по большому счету. Но вот теоретические причины нелюбви, с этим стоит разобраться.

Двадцать первый век на дворе, зачем вообще холст, масло? Это что-то из «старой» жизни, безумно старомодное. Будь у меня дворец или хотя бы в пять комнат квартира с потолками под четыре метра, тогда понятно. Стены как-то украшать надо. Но в жизни мне всегда хватало графики на стенах. И меня всегда адски бесили репродукции всех видов, висящие в советских квартирах. Мне всегда казалось, что лучше ковер, чем репродукция Айвазовского или Боттичелли (а помните, был еще чудесный обычай, клеить пазлы на картон и это на стену вешать). Тяжелое, потемневшее, в темной рамке масло жутко не идет современной жизни.

На «настоящие» картины трудно смотреть. В музее мне обычно хватает двух-трех вещей, потом я просто гуляю. Наверняка, есть куча статей, описывающие эту специфическую усталость (и удовольствие) от процесса смотрения. И если мне самой так сложно с картинами, то делать их самой неразумно как-то. В живописи всегда слишком много мимесиса, материального мира. Даже самая абстрактная живопись (ок, «черный квадрат») — это вещь, материальный объект, который давит на меня своей материальностью. Рисунок, даже самый реалистичный, так не грузит, он всегда сохраняет эту свою сущность знака, не скрывает природы своего «делания». Он — процесс, картина — всегда результат. Я в детстве думала, что картины — «мертвые».

Сейчас думаю, что картины всегда умирают, прямо у нас на глазах. Химические процессы, не видимые глазу, продолжаются веками, влияют на наше восприятие. И пока работаешь над вещью, она уже меняется, от сеанса к сеансу, краски тускнеют, цветовые сочетания выглядят иначе, не так, как в тот раз, что ты их писал. И сам процесс живописи, когда я фактически уничтожаю с каждым новым слоем предыдущий вариант. И так можно продолжать бесконечно, наносить все новые слои, пытаясь что-то подправить, не зная, когда остановиться. Настоящий кошмар перфекциониста (я своего годами убиваю).

Последний абзац объясняет, почему я сейчас люблю масло, у каждой картины своя собственная жизнь, в которой автор только случайный фактор, ненужная рука создателя.

Пора переходить к работам, потому что я могу (и буду, но позже) еще долго про живопись рассуждать.

Моя первая работа маслом. Все оказалось проще, чем мне казалось. И удовольствие «покопаться» во влажной краске и легкость, с которой один мазок может испортить или улучшить все.

И акварель про тоже самое, для иллюстрации моей мысли про бытие вещи и знак вещи.

Еще несколько натюрмортов, один назвала Гаваи, а второй Китайский натюрморт. И сразу в двух вариантах, масло, холст против графики.

И кстати, на Китайском я вспомнила недобрым словом всю химию. Не выбрала холст сама, краска сдирала грунт, грунт пожирал краску и масло. Каждый раз я возвращалась к другой, тусклой работе, какими бы дико яркими красками я его не красила.

Натюрморт с сухостоем, его никто не ставил, он сам на полке стоял, на фоне темных штор, рядом с окном. Немного сгруппировали предметы и все.

И последний, который я хочу показать. Домашний, из школы я уже ушла тогда. Ближе всего к моему ощущению масла, безумно далеко от того, чего я хочу от него добиться.

Весенний букет на зеленом фоне

Показываю только те немногие учебные натюрморты, которыми по какой-то причине слегка довольна (да ладно, просто горжусь))

Черное на черном, классическая задача, поиски решения. Везде формат а3.

• Белое черное на черном
• Разное черное
• Гуашь, финальный вариант

В этом карандашном Черепе намек на историю есть. Но я его люблю за другое, у меня плохое зрение, мне иногда приходится ощупывать предметы, чтобы понять, как они конкретно расположены в пространстве, а то внутреннего объема нет, накладываю их на друг друга произвольно. Ну вот, они тут почти все поместились, круто же, да? (шутка, особенно дальнее стекло удачно разместила)

Ну и последний такой пример: быстрый школьный скетч, акварель поверх карандаша и домашний вариант в масляной пастели и пастели. Я это называю Испанский натюрморт, настроение такое, выпивка на фоне солнца)

Ну и чтобы закончить уже со всеми натюрмортами сразу. Когда дома пытаешься поставить как в школе. К счастью, у нас были гости и дите разрушило эту «шинуазри» до отличной работы.

Кривое, косое, случайное, настоящее. Предметы должны буквально накричать на меня, чтобы мне захотелось их нарисовать. Поскольку эти быстрые романы с визуальным тоже происходили в школе, пусть тоже будут здесь.

Вид из окна художки. Весна. И эта наглая верба из останков учебного натюрморта торчит во все стороны, вылезает за край листа. Я пытаюсь загнать ее обратно.

Сирень в вазе. Классика классик, ее все всегда пишут. Но сирень слишком сиреневая, между нами. Просто не удержалась, красивая она.

Натюрморт с декоративными тыквами. Его все маслом писали, долго, и много было там красного, коричневого и оранжевого. А у меня была гелевая ручка и пара карандашей неподходящего цвета.

Натюрморт с черепом. Первый скетч, обычной гелевой ручкой. И мне до сих пор этот малыш на куске писчей бумаги нравится больше. Он — живой, в больших и длинных работах это ощущение жизни куда-то девается.

От всех художественных школ в моей жизни, детских и взрослых, у меня осталось стойкое ощущение, что натюрморт — главный (а иногда и единственный) жанр живописи. С первых вступительных экзаменов до последнего дня мы бесконечно рисуем, изучаем, штрихуем или пишем всеми возможными способами натюрморты.

Хорошо, если повезет (мне в первой художке везло), и преподаватель объяснит, почему он выбрал именно эти предметы, какая задача перед нами стоит и что этот натюрморт означает. Еще лучше, если тот же преподаватель (спасибо, Татьяна, всегда буду благодарна за это) позволит хотя бы иногда ставить самим, от поиска предметов в кладовке и покопаться в стопках тканей до — организовать складки так или иначе. Вообще невероятно (но бывает, у меня было), если перед тем, как посадить детей за мольберт, преподаватель потратит драгоценное время на теорию и анализ работ известных мастеров. (Но в принципе в наших творческих учреждениях самостоятельность и то самое творчество обычно не поощряются).

Если честно, после всех лет обучения/мучения мне трудно любить натюрморт. Нагромождение предметов в куче тканей, без логики и без связи, с чисто техническими задачами (типа тут мы будем по-мокрому писать, или давайте поработаем над контрастами), которое потом годами лежит в папках и укоряет меня бессмысленностью своего существования. Я даже начала собирать свою личную коллекцию отвратительно поставленных натюрмортов, которые мне попадались по жизни. Пока на топе чудесная вещь, которую поставили в предпоследнем классе питерской художки. Описывать его целиком не буду, но меня до сих пор интригует, как у нашей учительницы в голове могли связаться супница, чучело утки и искусственные цветы. В поисках логики учебного натюрморта я обычно вспоминаю книжку Л. Кэрролла Rhyme? And Reason?, интересно, почему?

Странно, наверное, прозвучит, но я люблю писать натюрморты. То есть, результат (картину) я не люблю, а процесс мне нравится. И пока я не сдалась окончательно, если художники в 17 веке (и дальше, и позже и даже сейчас) могли рассказать целую историю языком предметов, то я тоже должна попытаться. Долгое время единственной моей оформленной в раму работой, которая путешествовала с нами по всем съемным квартирам, был именно школьный (сама ставила, со скандалом) натюрморт с поэтическим названием «Переход из осени в зиму».

Ну и натюрморт, после которого я из очередной школы сбежала. Я его так и назвала -«Демон арт-школы». Он намеренно незаконченный, там каким-то чудом поставили ВСЕ: китайские вазы, венецианские маски, перья павлина, кисти, искусственные цветы, и еще предметов пять я забыла. И все это на бархате, атласе и парче. ЛОЛ.

Собственно, если этот ужас делать правильно, то надо не 40х60 см брать, а сразу стену, чтобы реально страшно было.

Однажды, когда была маленькая, я гуляла по Островам одна. И наткнулась на особняк с круглой башней, остановилась и смотрела, это было как провалиться в другую реальность. Там кто-то жил, рядом машина стояла. Обойти его я не додумалась. Визуальная память у меня никакая (по моим пейзажам понятно, что я вижу мир очень иначе). До мобильников с камерой, доступного интернета и книг Б. Кирикова оставалось еще много лет. Потом я долго искала это место, одна и в компании, описывала его всем желающим как могла. И не нашла. Так что мое ощущение другого мира рядом только усиливалось с годами.

Ну вот, когда я сдалась, я назначила на роль этого параллельного нашему миру дома особняк Гаусвальда. Возможно, это он и был. Скорее всего, не он, рядом с ним этого физического чувства сна наяву не возникает.

Но можно же попробовать нарисовать. Специально выбрала очень старомодную технику.

Тема в работе, и работа явно растянется на пару лет. Все это — часть общего исследования городской среды и совместного проживания людей и всякого остального (флора и частично фауна, но там голуби в основном), тут, правда, одни наброски темы без объяснений пока. Но наброски важные. Во-первых, в них я постепенно кристаллизую свой личный визуальный язык пейзажа, во-вторых, они привязаны к реальности. Это не фантазии из головы, не конструкты, а именно конкретные места и как я их вижу/ощущаю.

• Удельный парк, обе работы 2020 года и оба стандартные а4.
• Большая работа (42×30, акварель, 2021) «Парк победы», часть проекта Dissolving perception.

Разные работы, объединенные территориально.

Пески Петербурга, акварель, 2020, 18х25 см

Грибканал, две работы. Одна -совсем по-быстрому и крайне небрежная, и сделана по поводу, только для онлайна. Из интересного тут только попытка передать зимнее освещение. Вторая — личная, и даже вид находится почти там же (это все у переулка Гривцова, ракурсы разные).

Весна на Сенной площади, мрачная была весна и очень ветреный день.

Скетчей много, показывать нечего. Иду за реальностью, поэтому там трава, и ветки, и вполне традиционные виды. Если честно, ни разу не обошла парк целиком, огромный он и немного сильно тоскливый.

Но для моей темы Нео-романтизм самое то, так что упорно возвращаюсь к его тоске каждый год. Полюбить не получается, так хоть изучу))

Две гуаши 2021 года, все на стандартный листах 21х30 см.

7 ноября 2021 года участвовала в вылазке, организованной Ассамблеей в (когда-то) немецкую деревню Новосаратовку . Деревня давно почти слилась с городом и превратилась в еще одну версию Коломяг. В принципе, поход требует рассказа и упоминания всех действующих лиц. Но… Пусть вместо слов будут картинки.

Пять сувениров (воспоминаний) из Новосаратовки. Работы на заданную тему. Ищем интерпретацию))

В августе 2020 участвовала в Красненькой биеннале со своим проектом Бутылка красненькая. О проекте — в Проектах (будет когда-нибудь), о биеннале, думаю, тоже там надо писать.

А здесь пусть будет о моей дорожной сумке.

Я не турист. Но это не значит, что я мало где бывала. Все свое советское детство я минимум два раза в год пересекала пол страны, 6 тысяч км с гаком, всеми возможными способами. И сорваться куда-нибудь по делам могу вполне профессионально. Был у меня даже рекорд своеобразный, договорилась о встрече с человеком в 12 часов в четверг на Красной площади (у Мавзолея, ино гость первый раз Россию посещал) в среду вечером. А билетов на утренний сапсан не оказалось, и самолет по времени не срастался. Но в 12 часов я там была, на каблуках, с прической и макияжем. И любимой дорожной сумкой в руках. Которая огромная старая Киплинг, и в нее все-все всегда помещается. И она работает не только в поездках, все свое масло, рулоны бумаги, десяток книг, ноут, фарфор и цветы в кадках — да пожалуйста.

Во время биеннале она тоже была со мной, в ней были: салфетки, бутылки воды, медицинский набор для себя и всех остальных, пара старых пледов, свежий журнал, еда, камера и мой набор материалов для пленэра.

Последнее было явно лишним, некогда там было рисовать. Но, и это железное правило, все, что есть в сумке, должно пригодиться. Иначе это просто лишний груз на совести и плечах. Отсюда, два слабеньких наброска, сделанные кое-как. Но это не главное, главное — атмосфера двух солнечных дней, осознанное всматривание в пейзаж и воспоминания. Так что они неслучайно оказались в разделе Места.

И уже не пленэр.

Место, которое надо изучать. Там есть и дореволюционная история старого поселения, усадьбы Орловых-Денисовых и дачного бума рубежа веков. Есть советская история старой деревни в теле города. Есть потрясающая история (еще не история, там все продолжается) вполне себе хаотичной застройка 2000-х годов. Особенно интересна новейшая история, так как эта адская смесь архитектурных стилей, от особняков до тайнхаусов, наглядно демонстрирует мечты постсоветского человека о «красивой» или «нормальной» или «богатой» жизни. А еще с одной стороны Коломяг — мечеть, а с другой — церковь, и это тоже было бы интересно изучить, как две конфессии функционируют рядом.

Но я не изучаю. И почти не рисую это место. Хотя каждое лето хожу туда регулярно, отдыхать. И это тоже повод задуматься. Меня пугает объем работы или отсутствие методики? Или мне просто лень? Так что пусть тут будут фотографии и пара скетчей.

То, что от него осталось, делится на три части. Ближайшая к нам — вполне себе приятная дикая часть, с загорающими и рыбаками на берегах, узкими дорожками и редкими скамейками. Там приятно гулять с детьми и собаками и устраивать пикники. С одной стороны к нему примыкает забор участка церкви, но это вот вообще никак не мешает. Озеро заканчивается как бы мостиком с дыркой, куда уходит вода. Груда живописнейших камней с растительностью и утками соблазняет меня ее рисовать, но эти наброски все неудачные. Для хорошего наброска что-надо? Главное. То есть такой кусок реальности, который как бы главный (мост или ротонда или особо выдающийся куст). А у них там полная демократия, никак не могу выделить это главное, не копировать же всю реальность как она есть. Для этого существует фотография.

Вторая, облагороженная часть, муниципальный парк, — это мой личный кошмар со всеми вытекающими. Попозже я обязательно напишу про все причины, по которым я ненавижу эту часть озера Долгого. Тем более, что я уже много раз это рассказывала всяким людям в личных беседах. Главное, что надо знать про эту часть людям, которые там не бывали, — это живописная гладь воды, окруженная рядами не живописных дорожек, почти без деревьев (они пока маленькие, посажены недавно и с большими интервалами между ними), огромной детской площадкой и зоной со сценой. В-общем, ад интроверта, там ты всегда на виду, и все действия публичные.

Дальше следует гора заросшего лесом строительного отвала, там хорошо, дорожки петляют, открывая все новые виды, можно неожиданно свалиться в овраг с болотом или на головы граждан, распивающих спиртные напитки под запрещенный шашлык. Или на девушек, загорающих топлес. Дикое разнотравье и дикие нравы.

Потом через дорогу начинается третья часть озера Долгого. Не знаю как (случайно, наверняка), но там почти получился английский парк, с группами деревьев, широкими лугами, мелкими группами кустарника, зарослями камыша, утками и скамейками. Пожалуй, самое странное, что я могу там вспомнить — Аллея Урн. Это кто-то мусорные урны расставил рядами вдоль дорожки, и ты такой проходишь между ними, и «что происходит?». Но в этом тоже можно найти смысл, в семантический ряд романтического парка это тоже вписывается кое-как.

Работ, связанных с озером, не много. Зато они точно отражают мое отношение к месту и той реальности спальных районов, в которой мы оказались в 2020 году.

• Озеро Долгое: гост, смешанная техника, 2020, 21х30 см
• Озеро Долгое: шиповник, смешанная техника, 2020, 21х30см
• Долгое озеро как кот, смеш. техника, 15х20см, 2020
• Долгое озеро как зеркало, смеш. техника, 21х15 см, 2020
• Долгое озеро: голубое и зеленое, гуашь, 30х21 см, 2020
• Долгое озеро скетч ручкой, 21х30 см, 2020
• Рыба с озера Долгого, смеш. тех, 42х30см, 2021
• Бесящая утка с озера Долгого, см.тех, 30х42 см, 2020
• Камыш, акварель, 2021, 20х20 см
• Утки, акварель, карандаш, 2021, 20х20 см
• Собака и утки, ручка, акварель, 2021, 21х30 см

Особый район в городе, одновременно центр, но отойдешь на два шага на боковую улочку (вроде Подковырова или Полозова) и наступает почти деревенская тишина.

Но эти две работы не про тишину, а про разрывы архитектурной ткани. После войны Петроградский остров восстанавливали странно, остались дыры в сплошной застройке. Сейчас там маленькие неухоженные садики, детские площадки или вообще непонятно что за забором. Постепенно эти дыры заполняются новыми домами, но и их ставят странно, часто под углом к существующей улице. На мой личный вкус, Петроградка — самый богатый на интересные ракурсы и линии крыш район Петербурга.

Две работы 2021 года в смешанной технике, акрил, гуашь, тушь, акварель и прочее случайное, оба листа 42х30см. Двор на Петроградке зимой и Одинокое здание на Петроградке зимой

Тут все работы, не объединенные в серии, единственная причина их сделать — видимость зацепила за какой-то творческий нерв.

Несколько работ про мой двор, там скамейка стояла под полумертвым деревом и курить было удобно. И рисовать заодно.

• Мой двор на Петроградке, сухое дерево, 26х31 см, тушь перо, 2019
• Мой двор 1, тушь перо, 2019, 30х21 см
• Мой двор 2, тушь, гуашь, 2019, 30х21 см

Ну и мой двор с другой стороны, в темноте это дерево интересно выделялось на фоне кирпичной кладки. И вид на улице, при искусственном уличном освещении снежной зимой.

• Wall and old tree, watercolor, 2019, 30×21 cm
• Winter night walk, gouache, 2019, 30×21 cm

Заход на городской скетчинг, была у меня такая попытка. Малый проспект пересекает улицу Ленина, 2019, карандаш, акварель, 21х30см